Неточные совпадения
Софья. Подумай же, как несчастно мое состояние! Я
не могла и на это глупое предложение отвечать решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб
иметь некоторую
свободу, принуждена была я скрыть мое чувство.
Левин старался чрез нее выпытать решение той для него важной загадки, которую представлял ее муж; но он
не имел полной
свободы мыслей, потому что ему было мучительно неловко.
Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез
не видя ничего,
Едва дыша, без возражений,
Татьяна слушала его.
Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то:
Имеет сельская
свободаСвои счастливые права,
Как и надменная Москва.
Одинцова ему нравилась: распространенные слухи о ней,
свобода и независимость ее мыслей, ее несомненное расположение к нему — все, казалось, говорило в его пользу; но он скоро понял, что с ней «
не добьешься толку», а отвернуться от нее он, к изумлению своему,
не имел сил.
— Ну, да! А — что же? А чем иным, как
не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете необходимость политической борьбы, и народ
не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому что он чувствует ценность политической
свободы и потому что он хочет
иметь своих вождей, родных ему и по плоти и по духу, а вы — чужие!
Но и за эту статью все-таки его устранили из университета, с той поры,
имея чин «пострадавшего за
свободу», он жил уже
не пытаясь изменять течение истории, был самодоволен, болтлив и, предпочитая всем напиткам красное вино, пил, как все на Руси,
не соблюдая чувства меры.
И служение
не противоречит творческой
свободе, оно
не может быть вынужденным и
не имеет никакой цены, когда является результатом насилия.
Духовно-религиозную почву
имела не демократия, а декларация прав человека и гражданина, которая родилась из утверждения религиозной
свободы совести в общинах реформации.
Массы, подверженные этой пропаганде,
не имеют внутренней
свободы.
Я
не имею сейчас возможности анализировать сложное отношение между
свободой, случаем, роком, промыслам и благодатью.
Общество, если оно
не имеет тоталитарных претензий, должно лишь признать эту
свободу.
И есть
свобода, от которой человек
не имеет права отказываться, если хочет сохранить достоинство человека, — такова
свобода совести,
свобода духа.
Вместо твердого древнего закона — свободным сердцем должен был человек решать впредь сам, что добро и что зло,
имея лишь в руководстве твой образ пред собою, — но неужели ты
не подумал, что он отвергнет же наконец и оспорит даже и твой образ и твою правду, если его угнетут таким страшным бременем, как
свобода выбора?
«
Имеешь ли ты право возвестить нам хоть одну из тайн того мира, из которого ты пришел? — спрашивает его мой старик и сам отвечает ему за него, — нет,
не имеешь, чтобы
не прибавлять к тому, что уже было прежде сказано, и чтобы
не отнять у людей
свободы, за которую ты так стоял, когда был на земле.
«Когда мужчина признает равноправность женщины с собою, он отказывается от взгляда на нее, как на свою принадлежность. Тогда она любит его, как он любит ее, только потому, что хочет любить, если же она
не хочет, он
не имеет никаких прав над нею, как и она над ним. Поэтому во мне
свобода.
Хороший секрет, славно им пользоваться, и
не мудрено, только надобно
иметь для этого чистое сердце и честную душу, да нынешнее понятие о правах человека, уважение к
свободе того, с кем живешь.
Я воспеваю
свободу, когда моя эпоха ее ненавидит, я
не люблю государства и
имею религиозно-анархическую тенденцию, когда эпоха обоготворяет государство, я крайний персоналист, когда эпоха коллективистична и отрицает достоинство и ценность личности, я
не люблю войны и военных, когда эпоха живет пафосом войны, я люблю философскую мысль, когда эпоха к ней равнодушна, я ценю аристократическую культуру, когда эпоха ее низвергает, наконец, я исповедую эсхатологическое христианство, когда эпоха признает лишь христианство традиционно-бытовое.
Борьба за
свободу ирландцев против англичан
не имела успеха потому, что ирландцы питаются картофелем, а англичане — ростбифами…
А через час выбежал оттуда, охваченный новым чувством облегчения,
свободы, счастья! Как случилось, что я выдержал и притом выдержал «отлично» по предмету, о котором, в сущности,
не имел понятия, — теперь уже
не помню. Знаю только, что, выдержав, как сумасшедший, забежал домой, к матери, радостно обнял ее и, швырнув ненужные книги, побежал за город.
Но он
не имел ни
свободы политической, ни
свободы духа.
Религиозный анархизм у Достоевского носит особый характер и
имеет иное обоснование, чем у Л. Толстого, и идет в большую глубину, для него проблема
свободы духа
имеет центральное значение, которого она
не имеет у Л. Толстого.
Воля у него также означает
свободу, но
свобода не имеет темного, иррационального истока, воля соединена с разумом, нет рассеченности, есть целостность, целостность духа.
В «Легенде» Достоевский
имел, конечно, в виду
не только католичество,
не только всякую религию авторитета, но и религию коммунизма, отвергающую бессмертие и
свободу духа.
Тема
свободы любви у Чернышевского ничего общего
не имела с темой «оправдания плоти», которая у нас играла роль
не у нигилистов и революционеров, а в утонченных и эстетизирующих течениях начала XX в.
В формальной
свободе воля
не имеет предмета избрания и устремления.
Человек обязан нести бремя
свободы,
не имеет права сбросить с себя это бремя.
Но и для философствующего разума ясно, что насильственное добро, насильственная прикованность к Богу
не имела бы никакой ценности, что существо, лишенное
свободы избрания,
свободы отпадения,
не было бы личностью.
Формальное же право
свободы не имеет религиозного значения.
Обыкновенно наказывают плетями или розгами всех бегунов без разбора, но уж одно то, что часто побеги от начала до конца поражают своею несообразностью, бессмыслицей, что часто благоразумные, скромные и семейные люди убегают без одёжи, без хлеба, без цели, без плана, с уверенностью, что их непременно поймают, с риском потерять здоровье, доверие начальства, свою относительную
свободу и иногда даже жалованье, с риском замерзнуть или быть застреленным, — уже одна эта несообразность должна бы подсказывать сахалинским врачам, от которых зависит наказать или
не наказать, что во многих случаях они
имеют дело
не с преступлением, а с болезнью.
Пенсильванская область в основательном своем законоположении, в главе 1, в предложительном объявлении прав жителей пенсильванских, в 12 статье говорит: «Народ
имеет право говорить, писать и обнародовать свои мнения; следовательно,
свобода печатания никогда
не долженствует быть затрудняема».
Приметив мое смятение, известием о смерти его отца произведенное, он мне сказал, что сделанное мне обещание
не позабудет, если я того буду достоин. В первый раз он осмелился мне сие сказать, ибо, получив
свободу смертию своего отца, он в Риге же отпустил своего надзирателя, заплатив ему за труды его щедро. Справедливость надлежит отдать бывшему моему господину, что он много
имеет хороших качеств, но робость духа и легкомыслие оные помрачают.
Семья Тита славилась как хорошие, исправные работники. Сам старик работал всю жизнь в куренях, куда уводил с собой двух сыновей. Куренная работа тяжелая и ответственная, потом нужно
иметь скотину и большое хозяйственное обзаведение, но большие туляцкие семьи держались именно за нее, потому что она представляла больше
свободы, — в курене
не скоро достанешь, да и как уследишь за самою работой? На дворе у Тита всегда стояли угольные коробья, дровни и тому подобная углепоставщицкая снасть.
В несчастных наших чиновниках и здесь есть страсть, только что дослужатся до коллежского асессора, тотчас заводят дворню; но большею частью эта дворня по смерти кол[лежского] асессора получает
свободу, потому что дети
не имеют права владеть, родившись прежде этого важного чина.
— Я вам уже
имел честь доложить, что у нас нет в виду ни одного обстоятельства, обвиняющего вашего сына в поступке, за который мы могли бы взять его под арест. Может быть, вы желаете обвинить его в чем-нибудь, тогда, разумеется, другое дело: мы к вашим услугам. А без всякой вины у нас людей
не лишают
свободы.
Конечно, в манерах наших женщин (
не всех, однако ж; даже и в этом смысле есть замечательные исключения) нельзя искать той женственной прелести, се fini, ce vaporeux, [той утонченности, той воздушности (франц.)] которые так поразительно действуют в женщинах высшего общества (tu en sais quelque chose, pauvre petite mere, toi, qui, a trente six ans, as failli tourner la tete au philosophe de Chizzlhurst [ты, в тридцать шесть лет чуть
не вскружившая голову чизльгёрстскому философу, ты в этом знаешь толк, милая мамочка (франц.)]), но зато у них есть непринужденность жеста и очень большая
свобода слова, что, согласись,
имеет тоже очень большую цену.
Мать покидала и шарф и книгу и шла одеваться. Так Наденька пользовалась полною
свободою, распоряжалась и собою, и маменькою, и своим временем, и занятиями, как хотела. Впрочем, она была добрая и нежная дочь, нельзя сказать — послушная, потому только, что
не она, а мать слушалась ее; зато можно сказать, что она
имела послушную мать.
—
Свобода, сударыня, конечно, дело
не худое, но и она
не без опасностей бывает. А ежели при этом
иметь в предмете, что вы Порфирию Владимирычу ближайшей родственницей, а следственно, и прямой всех его имений наследницей доводитесь, то можно бы, мнится, насчет
свободы несколько и постеснить себя.
«Человечество создано для того, чтобы жить и жить со
свободой усовершенствования и улучшения своей судьбы, своего состояния путем мирного труда. Всеобщее согласие, которого добивается и которое проповедует всемирный конгресс мира, представляет из себя, быть может, только прекрасную мечту, но во всяком случае мечту, самую прекрасную из всех. Человек всегда
имеет перед глазами обетованную землю будущего, жатва будет поспевать,
не опасаясь вреда от гранат и пушечных колес.
Человек был бы несвободен, если бы он
не знал никакой истины, и точно так же
не был бы свободен и даже
не имел бы понятия о
свободе, если бы вся истина, долженствующая руководить его в жизни, раз навсегда, во всей чистоте своей, без примеси заблуждений была бы открыта ему.
Такая
свобода, в таких узких пределах, кажется людям столь ничтожною, что они
не замечают ее; одни (детерминисты) считают эту долю
свободы столь малою, что вовсе
не признают ее; другие, защитники полной
свободы,
имея в виду свою воображаемую
свободу, пренебрегают этой кажущейся им ничтожной степенью
свободы.
— Это черт знает что такое! — вскрикнул вдруг Иван Дмитрич и вскочил. — Какое он
имеет право
не пускать? Как они смеют держать нас здесь? В законе, кажется, ясно сказано, что никто
не может быть лишен
свободы без суда! Это насилие! Произвол!
— Были леса по дороге, да, это — было! Встречались вепри, медведи, рыси и страшные быки, с головой, опущенной к земле, и дважды смотрели на меня барсы, глазами, как твои. Но ведь каждый зверь
имеет сердце, я говорила с ними, как с тобой, они верили, что я — Мать, и уходили, вздыхая, — им было жалко меня! Разве ты
не знаешь, что звери тоже любят детей и умеют бороться за жизнь и
свободу их
не хуже, чем люди?
— Англия! — вскричал француз. — Да что такое Англия? И можно ли назвать европейским государством этот ничтожный остров, населенный торгашами? Этот христианской Алжир, который скоро
не будет
иметь никакого сообщения с Европою. Нет, милостивый государь! Англия
не в Европе: она в Азии; но и там владычество ее скоро прекратится. Индия ждет своего освободителя, и при первом появлении французских орлов на берегах Гангеса раздастся крик
свободы на всем Индийском полуострове.
—
Не в том дело. Я и сам знаю, что лучше этого толкования желать нельзя! Но… «
свобода»! вот в чем вопрос! Какое основание
имел я (
не будучи развращен до мозга костей) прибегать к этому слову, коль скоро есть выражение, вполне его заменяющее, а именно: улучшение быта?
Что я
имел повод питать в этом отношении сомнения — в этом убеждал меня батюшка. Даже и он отозвался обо мне как-то надвое. Сначала сказал: доброкачественно, а потом присовокупил: только вот «
свобода»… Только? И это, так сказать, с первого взгляда, а что же будет, если поискать вплотную? Да, «мудрый» так
не поведет дела, как я его вел! «мудрый» покажет, что нужно, — и сейчас в кусты! А я? Впрочем, что же я, в самом деле, такое сделал?
Квадратные ячейки шатровой тетеревиной сети
имеют в поперечнике, вверху шатра, один вершок, а внизу — полтора вершка; эта ширина необходима для того, чтоб накрытая птица могла свободно просунуть голову и шею до самых крыльев; чтоб, обманутая этой
свободой, она постоянно пробивалась, лезла вперед, а никак
не вздумала вынуть голову назад и выбежать из-под шатра.
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он
имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить
свободу, которой
не знает цены и которая ему
не нужна.
Так, французская
свобода обращения в переложении на наши нравы сделалась семейным развратом, французская веселость — шутовством, их легкомыслие и беззаботность — презрением ко всяким серьезным занятиям, их насмешки над предрассудками — кощунством, тем более отвратительным, что оно у нас
не имело никакого внутреннего основания в личных убеждениях.
Сытость числится радостью и богатство — счастием, ищут люди
свободы греха, а
свободы от греха
не имеют.
Монархиня чувствовала, сколь нужно отделить сию власть, чтобы главное Место в Губернии
не присвоило себе опасного самовластия; и таким образом, оно
не может предписать решения нижним Судам, которые в совершенной
свободе действуют по уставам; но требует от них скорости, наказывает пенею нерадивую медленность; и в случае неисправления предаст виновного законам — следственно
имеет все способы благотворить обществу,
не вмешиваясь в права Судейские.